ГМОбычный поздний вечер в таверне Солитьюда. На улице завывает вьюга. Холод собачий.
В таверне очень тихо: люди греются возле очага. Кто-то ждет, пока будет приготовлена его еда. Один, в углу, уже заснул. Человек в дорожном плаще с капюшоном протянул руки почти к самому огню. Он явно был долго в пути.
И тут распахнулась дверь. Оттарабанив свою смену на службе, Хельма Медведица решила задержаться в этом заведении, чтобы отогреться и поесть чего-нибудь лучше казарменных щей.
Так как Хельма была виновницей того, что в помещение ворвался порыв холодного воздуха, внимание всех посетителей, разом проснувшихся, было направлено к ней. Но этот порыв любопытства угас бы так же скоро, как захлопнулась за ней дверь, если бы человек в плаще не показал на нее пальцем и не сказал шепотом, толкнув своего соседа по лавке:
- Это же та самая женщина, что ловила убийцу в предместьях!
- Никогда не слышал об этом, - пробурчал его сосед, который был совершенно незнакомым ему человеком.
И мужчина начал свой рассказ голосом достаточно громким, чтобы его услышали все, кто находился в этой таверне…
- Однажды лесник нашел в предместьях, в маленьком лесочке рядом с деревенькой, ужасно разодранный труп. Испугавшись, он побежал в город и поднял на уши всю стражу. Была поздняя ночь, капитан решил, что мужик просто испуган, и послал туда троих, среди которых была эта баба.
***
Лесник вывел троицу на небольшую полянку.
- Вот оно, на кусте, - показал мужчина.
Место преступления представляло собой лесную прогалину, посредине которой рос большой кустарник. Под этим кустом лежало обезглавленное тело, изуродованное до неузнаваемости. Был вспорот живот, оторваны руки.
- Мара Милосердная, - воскликнул Олаф, один из стражников.
Приблизившись и осветив тело факелом, четверка людей увидела, что из распоротого живота выдраны все внутренности. Кишки вытянуты наружу. Однако все недостающие части, кроме головы, легко обнаруживались неподалеку.
Пока стражники хранили молчание, раздумывая, кто мог вытворить такое зверство, лесник предположил:
- Здесь неподалеку поселилась большая тварь, которая уже не первый раз оставляет такие картины здесь. Похоже на оборотня.
***
- И тогда она повернулась к нему, - продолжил свой рассказ мужчина в таверне, - И сказала…

ГМ- Тогда наша милостивая государыня решила, что оборотни тут совершенно не при чем, - продолжил рассказчик. – И не нам ее судить, господа, тут не поспоришь.
***
Лесник почесал затылок.
- Некромантов и прочих с магией знакомых людей у нас здесь отродясь не водилось, - сплюнул мужчина. – Что касается маньяков, был у нас тут один странный паренек. У него дом на окраине деревни. Если хотите взглянуть – милости прощу за мной.
- Все это действительно выглядит подозрительно, - заметил Сигмунд, второй товарищ Хельмы. – Зверская жестокость, но здесь не видно звериного мотива. Зверь не издевается так над едой, он ее сжирает. Здесь же ничего не тронуто. К слову, она так изуродована, что я насилу понял, что это она.
- С другой стороны, на этой поляне полно следов, и снега не было уже дня три, - проговорил Олаф, встав на корточки. – Похоже на волка, но размером с медведя, причем огромного.
- Я и говорю, сударыня, что оборотень здесь завелся, - подтвердил лесник. – А то что не поел, так для твари это игра. Никогда не видели, как кошка играет с мышью?

ГМ- И они направились в саму деревню. Была еще поздняя ночь, и на улице никого не было видно. Дом этого парня, которого звали Гай, стоял на самой окраине, чуть в отдалении ото всех остальных.
Огонь в печи чуть угас, и комната покрылась длинными тенями, отчего на стенах происходила словно бы дикая бесовская пляска. Заметив это, помощница трактирщика подбросила парочку бревен.
- Двери оказались нараспашку, дом был словно бы оставлен своими жителями, и действительно, внутри не оказалось никого, и только дух зверя так и не выветрился из него.
***
- Твою мать, откуда эта вонь? – до неузнаваемости сморщил свое лицо Сигмунд. – Это даже хуже, чем воняет изо рта у Олафа!
Хельме был хорошо знаком этот запах, хотя в этой квартире он был резче и сильнее.
Ты подходишь к своей добыче. Рука дрогнула – стрела вошла в шею. Олень уже не может сопротивляться смерти, а земля уже не может впитывать в себя кровь. Удар милосердия, и этот первый надрез вдоль брюха животного, чтобы снять шкуру.
Вот этот запах. Кровь, шерсть, смерть.
Светало. Дверь была выломана, сорвана с петель. Внутри – никого из жильцов. Посреди общей комнаты перевернут стол. На деревянном полу – следы крови. На стене висела пустая рама от зеркала. На полу разбросано стекло.
- Смотри-ка! – Олаф поднял кусочек стекла. На нем тоже были следы крови.
Пол был грязный, словно проходной двор.
Лесник молча смотрел за действиями троицы.