- Ох и несёт от тебя рыбой, девочка, – улыбнулся Бриньольф, помогая эльфийке, придерживающей и подол, и капюшон платья, подняться на воз и сесть на бочку как госпожа.
"Этот отряд наёмников называют "Великая госпожа", – напомнила себе Келасти, обнюхивая замотанные повязками руки.
- Здесь всё пахнет рыбой, Бриньольф, я с ночи её считаю, солю и чищу с аргонианами вместе! – на очень чистом по звучанию, с налётом чёткого сиродиильского предложения нордике ответила эльфийка и ласково улыбнулась. Наверное, попробуй этот чрезмерно манерный и экспрессивный норд полобызать ей спрятанную от разъедающей кожу соли и специй руку (а также пригревающего на небе в это утро солнца), наёмники Мавен сплюнули бы. Они были знакомы с назвавшейся сиротой-данмеркой Тиндальей из Чейдинхола не больше, чем лгунья-колдунья – с ними и своим прикрытием. Она до сих пор доплетала подробности в свою заковыристую историю, как чары, которыми не могла укрыть постепенно густо краснеющие после вчерашней кормёжки глаза и без которых чувствовала себя почти голой.
- Держи, – отвлёк её от собственных мыслей мастер-вор, передавая на руки последний мешок сушёных трав и учётную книгу из хозяйства Верия. – А вы не смейте обижать нашу девочку, ясно?
Мужчины, занимавшиеся лошадьми и разглядыванием своего оружия, без особого интереса покивали, мол, ясно, больно надо. Часть из них была местной охраной, другая – встречающие припасы ещё до вывоза из города редгарды и бретонцы, и никто особо не гнался за тем, чтобы Мавен Чёрный Вереск сняла им голову с плеч за прикормленную Гильдией серую управляющую с мерцающим остатками чар старым посохом за спиной.
- Ну всё, тронули, к вечеру жду!

И обоз в три повозки: рыба солёная и задыхающаяся в бочках, ткани, шкуры, зелья и специи и мясо и первые корнеплоды, двинули за город, в сторону лагеря наёмников. Келасти тихо сидела, сложив завёрнутые, но всё же остро чувствующие тепло солнца сквозь ткань, руки на конторской книге, последние страницы которой заполняла своим всё более и более ровным, убористым и чистым почерком. Без магии после пробуждения она чувствовала себя пустой, но умственный и физический труд в хозяйстве, который она себе нашла, хотя бы не давал ей умереть от скуки и бессмысленности существования. Она чувствовала себя обязанной ворам, ведь, несмотря на свою невероятную уязвимость, не только за пару старых баек, которые слышала, получила убежище, но и имела хоть какой-то источник крови. Вампирша не привыкла питаться раз в день-два, и уж точно не привыкла охотиться и жить без магии, обеспечивавшей ей долгие годы все необходимое. Алхимия осталась при ней, но, как назло, дешёвых ингредиентов едва хватало на защитные маски для кожи, но никак не для слезящихся красных глаз, которыми посмотреть на мир-то, залитый светом, было больно. Не то босмерское, не то нордское имя Тиндалья, алебастрово-белая кожа и отвлекающий взгляд от красноватого раздражения кожи на скулах татуаж в духе тёмных эльфов хорошо дополняли легенду, но не объясняли, почему эльфийка не снимает капюшон. Ей и через плотный серый льняной капюшон и рыбий жир, щедро втёртый в кожу припекало. Потому она решила при вопросе добавить, что она – альбинос и от весенних лучей покрывается пятнами. Чем больше лжёшь, тем охотнее люди верят.
Интересное ощущение посещало её, когда она впервые, преодолевая инстинктивное желание забиться в самый дальний тёмный угол и шипеть на белый свет и людей, выбралась в дневной Рифтен. Город напоминал прежний, и даже Цистерна изменилась не сильно, только лабиринты достроились, но отчего-то всё навевало в нём тоску и тревогу. Узнав, что Гильдии Магов ни в Рифтене, ни в Виндхельме, ни вообще нигде нет, Келасти впала с апатию, и с тех пор только и роняла замечания о том, что раньше что-то было лучше, чем сейчас. Город до нападения Синмура и вообще был больше и чище, озеро блестело на утреннем солнце ярче, а на острове, где была медоварня семьи Чёрный Вереск, раньше стояла школа скальдов. Саблезубые кошки и олени были жирнее, данмеры были гостями, торговцами и банкирами, а не беженцами…
- А в горах сохранилась крепость Соратников? – ляпнула, пытаясь спастись от меланхоличных мыслей, магичка без магии, кивая покрытой капюшоном головой в сторону как-то измельчавших гор, виднеющихся в туманной синей дымке за фортом Гринвол.
- Ты о чём, ушастая? – не понял норд, правивший повозкой, – Соратники в Йоррваскре, в Вайтране.
Келасти поняла, что глупо светить своим незнанием тысячи мелочей, пусть даже она недавно из Сиродиила и мер, смутилась и больше не задавала вопросов.
Она думала, разглядывала розовеющее на одном из пальцев пятно на месте якобы пореза (а зачем ещё совсем не вампиру заматывать себе руки повязками, если не защищать ранки от грязи?), крутила кончики недавно обрезанных до умеренной длины, по пояс, волос, и пыталась напеть что-то прекрасное, что слышала в таверне в Айварстеде многие годы назад, но никак не могла вспомнить слов. До наёмников её тихое мычание под нос, кажется, даже не долетало, и это было хорошо, пусть и обидно. По мере того, как Келасти общалась с мерами и людьми, её голос возвращался к ней, и она уже мечтала попробовать наложить чары, используя его подкрепляющую силу. Подзарядить посох лишь чуть-чуть стоило ей немалых трудов и нескольких дней отдыха, но если бы она использовала искусство и ремесло, может, ей удалось бы…

Ржание привязанной и недоухоженной скотины, гомон людей, звон тетивы и гулкий звук пронзающих по команде мишени стрел – всё это было ужасно непривычно для только выползшей из крипты вампирши. Она почему-то сразу подумала о своём пребывании в лазаретах в Сиродииле, и быстро стряхнула тревожные воспоминания. Келасти ненавидела войну: из-за войны её считали врагом, хотя она была аполитичным магом из Гильдии, из-за войны она никогда не могла вернуться домой, хотя бы попрощаться с родителями, из-за войны на дорогах прилежащих к Сиродиилу провинций бродило множество нежити, оборотней и вампиров, но королям не было дела до безопасности мирных жителей, они делили несчастный Сиродиил вновь и вновь! Пожалуй, не будь Маннимарко и войны, Келасти закончила бы свои дни матерью восьми детей и главой отделения Гильдии в каком-нибудь городе, например – чем судьба не шутит – том же Чейдинхоле. Лет пятьсот назад.
- Прибыли! – объявил один из хмурых мужчин с кустарно вышитым на сюрко коронованным черепом. – Распрягайте!
- А… А у вас как – интендант есть? – спросила пассажирка, внезапно осознав, что ни гоблина не знает, как организовывают свои отряды наёмники.
- Сейчас поищу.
Вампирша подняла отсиженный до боли и онемения, несмотря на два подола платья и подложенные специально на крышку бочки юбки, зад и нерешительно огляделась. Пожалуй, она переоценила свои силы. Если сидение пару часов до заката под крытым прилавком с Бриньольфом на рынке было посильным для неё испытанием на прочность, если мягкое обращение с надеждой погасить враждебность рабочих-аргониан в рыбьем хозяйством было тренировкой собственной устойчивости, то целый солнечный день пересчёта товара посреди набитого вкусным и опасными людьми лагеря мог обернуться для неё плачевно. Прижимая к груди книгу, она аккуратно ступила на одинокую травяную кочку среди протёртой в пыль и грязь колёсами сотен телег красноватой каменистой земли и тихим голосом обратилась к оставшемуся рядом с ней редгарду:
- Уважаемый, я думаю, рыбу и мясо стоит сразу откатить в тень, день обещает быть жарким.

Отредактировано Келасти (13-02-2016 03:44:38)

Только не удивляйтесь. Можно формально прожить тысячу лет и остаться существом крайне тонкой душевной организации. Возможность раком-отшельником забиться в подземную лабораторию, древнюю библиотеку, пыльные руины и, в конце концов, глубины Обливиона – словом, всякий эскапизм – этому всячески потворствует. Умом Келасти всё давно прекрасно понимала и ожидала, но нежным ушам так просто не прикажешь не вять, а тревожной душонке – не метаться.
"Хорошая рыба, и что наговаривает!" – в мыслях возмутилась и надулась эльфийка. Она сама эту ёбаную рыбу с третьего часа ночи готовила: сначала в сетях с ящерами пересчитывала и потом поднимала, потом соли отмеряла, много не мало, а дорого всё же, потом с книгами шуршала, тщательно вписывая и проверяя числа для заказа. Отличная рыба, ни одной гнилой рыбёшки, не то, что у этого невежды голова! У-у-у, другая торговка рыбой ему евоную паршивую голову с грязным языком отрубила бы, но ведь Келасти была милая и нежная, и вообще она рыбой занималась пока Мерсер не желал допускать её до чёрной корреспонденции и счетов более тонких, как не желал говорить вести про Коллегию.
Из тени озираться и разглядывать людей, не пребывая в самом центре, как на помосте с докладом, было куда комфортнее, но Келасти не переставала крутиться на месте, меряя шагами небольшой круг густой тени под поглощающей немного вонь животных и растительных отходов свежей листвой. Капюшона она не снимала даже здесь. Понимая природу света, вампирша знала, что и так получает достаточно воздействия, чтобы вечером приползти в Крысиную нору истощённой с двумя просьбами: "Крови! Воды!" – и не торопилась приближать этот нехороший час.
"Кому нужны мои знания, если не работает волшба…" – меланхолично подумала она, не сразу замечая подошедших людей.
- Вы – интендант? – с растерянным видом обратилась вампирша, ещё не сфокусировав взгляд на говорившем мужчине. А когда сфокусировала – в свете дня Келасти была не лучше сычика – не сразу разглядела его лицо, думая о делах на своей волне. – Меня зовут Тиндалья, можно Тинд, я новая управляющая рыбного хозяйства Верия. Решила проследить за грузом, а то мне рассказывали о жалобах на качество товара в последние доставки, и хоть возмещение не представляет нам труда – легче контролировать сразу, чем утрясать дела через ярла Чёрный Вереск…
Выглядела она в это время, с прижатой к груди пухлой учётной книгой и посохом на ремнях за спиной, и в сером с капюшоном верхнем платье и с совсем небольшими поясными сумками как типичный маг, которого отвлекли от чтения про какие-то скрижали и теперь он выливает свои мысли вслух, не улавливая темы и тона разговора. Словив себя на том, что тарахтит слишком быстро и слишком много, эльфийка потрепала пальцами длинную тёмно-русую с каким-то кровавым рыжим оттенком прядь, похлопала глазами и оборвалась. Она мало понимала в чинах и знаках отличия военных, но внезапно её посетило чувство, что вовсе и не с интендантом она говорит, а с каким-то благородным офицером, раз уж главой отряда "Великая Госпожа", судя по слухам, значилась бретонская колдунья.
- А нам не случалось встречаться раньше? – спросила вдруг эльфийка, неловко перекладывая книгу из одной руки в другую, так, что чуть не выронила. – Мне кажется, я знаю ваше имя… э-э-э… Ваше Сиятельство Хантингтон?
Келасти не понимала, откуда, почему, и отчего так она из-за этого нервничает. Упырски бледное и бескровное лицо её, слегка тронутое пудрой поверх мази из рыбьего жира, шло красными пятнами, у неё горели кончики ушей. Хотя она точно знала, что просто не могла встречаться с этим человеком, поскольку заснула раньше, чем на свет появилась его прабабка, её терзали смутные сомнения относительно своих странствий во снах. Ещё бы она помнила, а не только хотела бежать, визжа как маленькая девочка непонятно почему.

Она не поняла, к чему относилось совсем нет: к возможному прерванному разговору с ещё одним мужчиной, или к её вопросу. Время смущений было ещё впереди.
Как объяснить человеку, которого и правда впервые видишь, только если не завела привычку лунатить проекцией (что решительно невозможно в нынешние времена угнетённой арканы), откуда знаешь его? Келасти прикинула, что бы могла ответить, и один ответ оказывался дивнее другого, если бы в её задачи входило выставить себя полнейшей идиоткой. Впрочем, на неё и так косились, но она верила, что непременно приобретёт иное лицо, когда насытится общением с живыми и перестанет травить очаровательные истории про добегавших до Рифта кланов Изгоев, огромных паучих, превращающихся в людей, весьма оригинального некроманта с целым набором зомби-проституток в странствующей труппе "Весёлый мертвец" и прочего, что кто-то заклеймил "ну и ди-ичь". Причём там были олени и кролики Келасти так и не поняла.
- Я... Я-а-а... - протянула эльфийка, всё ещё хлопая розовато-красными глазами, глядя бретонцу не то в глаза, не то на следы от морщинок на лбу, не то в рот, - я не уверена, но мне кажется, что я вас знаю. Эм, не поймите неправильно, я не забывчива, по крайней мере в короткосрочной перспективе, но иногда я испытываю острое чувство дежавю, и, раз я не ошиблась с именем, наверняка это было видение...
"Или твой сон, - внезапно, особенно для себя и своего нелепого поведения снаружи, холодно и спокойно заключила Келасти в мыслях. - Сон, который не закончился для меня ничем хорошим. Бретонец, если он меня засёк и распознает - будет очень плохо. Нужно прекращать болтать".
И магичка, только что расстреливавшая человека словами, точно экспериментальный кассетный арбалет - мишень болтами, взяв сначала маленькую паузу, позволившую мужчинам обменяться словами, внезапно иссякла на тему видений и подобных наркотическим снам приключений.
- Но давайте не будем зацикливаться на нелепых совпадениях и сосредоточимся на деле, - с налётом совершенного нахально-деловитого столичного канцелярита посоветовала Келасти и спросила:
- Можем ли мы сначала пересчитать и разместить груз, сверив записи, а потом поднять архив поставок? Меня прямо-таки тревожит постоянство компенсаций... Если вы не совсем интендант, вы же сможете позвать своих людей?
Теперь вместо уголка книги в своих тонких замотанных повязками ручках или кончика длинной пряди якобы-тёмная-эльфийка теребила шнурок, которым могла стянуть капюшон плаща плотнее к лицу, а точнее - носу. Но теребила иначе, не нервно и растерянно, а сосредоточенно размышляя. Проснувшаяся рациональная осторожность вампирши, если бы могла, выпорола бы по-детски доверчивую натуру своего деградировавшего от одиночества и беспамятства характера, но, увы, физические наказания были невозможны в ментальных плоскостях.

Келасти было крайне неуютно. Вот теперь этот человек к ней пристал. И зачем ляпнула не подумав, дура?
- Я сказала, что у меня есть ощущение, – неспешно, с каким-то скрытым снобством, повторила Келасти. Увы, нет, я не провидица. Может, я была в Хайроке и знала вашего отца? Не помню.
А вот это уже было совсем на грани лжи, лишь бы отвязался. Впрочем, от курений, которые использовали известные сииродильские гадалки, любой торчок стал бы провидцем.
Она думала сказать, что хотела бы лично проверить, не испортилась ли волшебным образом верно и честно обезглавленная, засоленная и выпотрошенная рыба, как в предыдущих подводах. Но она поняла, что и сама не очень хочет нюхать продукт их с аргонианами труда хоть мгновение больше того, что нужно.
- Порченой рыбы в этой повозке быть не может, я лично проверяла груз, всё свежее и порчи на телеге нет, – сухо сказала матерщиннику эльфийка, указывая замотанными в бинты пальцами на накрытый груз.
- Если найдёте – зовите меня немедля, разберёмся без вмешательства леди Мавен.
Пожалуй, она даже переборщила с деловитостью, вмешиваясь в относительно понятный разговор на бретике.

Архивы-архивы. Люди и меры более легкомысленного склада ума (хотя Келасти считала себя очень легкомысленной) часто оставляли столько любопытного в бытовых записях и личных дневниках, что спустя пару десятков или сотен лет их неосторожное доверие бумаге раскрывало немало деталей из историй заговоров… или просто историй, если все заинтересованные стороны умерли. Келасти не раз и не два били по рукам за излишнее любопытство, поэтому сейчас она не могла поверить своей удаче в компании этого бретонца.
- Я просто хочу сверить записи, – мягко ответила на очень отягощённом эльфийским произношением бретике. Подумать только, она не была дома десятки и десятки лет, а в Хай Роке оседала не раз, но она так и не утратила этого сидящего в костях каждого альтмера снобства по отношению к людям. Она перешла назад на чистый тамриэлик:
- Я верю, что бывают плохие дни, но аргониане, зверолюды пусть и странные, ко лжи не склонны и уважают честный труд и работать себе и нанимателю в убыток не станут.

Не важно, сколько наивности плескалось в глазах за зверским красным, но Келасти, как и большинство магов-долгожителей, была чудовищно педантична и хорошо умела торговаться и выводить на чистую воду обманщиков, со скрипом ржавых ворот отдавая каждую лишнюю монету, ровно как и лишнее заклинание. Когда ей выдали бумаги, она сначала очень бережно листала плохо сшитый журнал, а потом резко бахнула о соседнюю бочку своей книгой и раскрыла, не глядя, на последних страницах, где заканчивался подобный иероглифам на скрижалях почерк Наблюдающего-Закаты и начинался убористый и будто игрушечный – её.
- А вот это очень любопытно.
Келасти ткнула указательными пальцами обеих рук в соответствующие записи двух учётных книг.
- У нас собраны все записки, разве что сургуч с них ободран, если был. Здесь – одни лишь записи о приёме товара. Мы вписывали количество рыбы в бочках – здесь пустота либо меньше на десяток. Ни слова о требованиях довезти лишнюю бочку, на приёме записи небрежные и переправленные…
У вампирши, какой бы она ни была милой и мягкой, падало забрало при виде такой преступной небрежности, и она становилась настоящим кровожадным монстром справедливого. Она могла простить мошенничество, если оно было достаточно изящным, но не тупое глупое наглое воровство. Особенно Алвену Верию! Имперский лучник, вор, в конце концов! Как можно было с таким попустительством относиться к своему же наследству?! Лицо бы ему откусить за то, что такой беспечный дурацкий дурак!
- Вы точно-точно не интендант? – подняла взгляд из-под так и не снятого капюшона Келасти. – И куда по бочке нашей рыбы дважды в месяц девает – не знаете?

- Мы друг друга поняли, – разобрав из жующего бретика две трети слов и, главное, про рыцаря-каджита, кивнула Келасти. За годы путешествий она научилась интуитивно подбирать удобные фразы по лекалам некогда читанных стихов и прозы, но на деле в памяти у неё зияли такие дыры, что становилось немного стыдно. И только желание составить хорошее впечатление любыми средствами останавливало в ней такой естественный порыв замяться и забубнить под нос оправдания.
- Пока не ясно, – снова переключилась на тамриэлик эльфийка. – Только неаккуратный и неточный учёт без нужных поправок, за который надо бить по рукам.
Появился интендант, и бретонец на него бросился, не успела она парировать слащавое лебезение сухим замечанием. Человек честный, истинный рыцарь, конечно, стремился сразу прижать к стене подозреваемого в мошенничестве мужчину. У вампирши сложилось впечатление, что Его Сиятельство и за меньшее бы повесил, и она снова смутилась, не понимая, когда и откуда могла познакомиться с ним. Хотя нет, это-то понятно, но при каких обстоятельствах? Не раскрыл ли он её во сне? Не оставила ли она, сама не помня, за собой в его разуме хвосты? Она была беспомощна без иллюзий, а этот… наёмник мог переломить её тонкую шею одной рукой.
Келасти провела обмотанными плотными повязками руками по лицу, от точёного носа по тёмным векам к скулам, будто снимая с себя какую-то пелену.
"Сосредоточься".
- Прошу вас, господа, успокойтесь, – мягко тронув рукой плечо бретонца, попросила она. – Зовут меня Тиндалья, в первую очередь меня интересует истина. Если господин…
- Янус Мильтиад, – тут же помог ей, чувствуя возможное спасение, ушлый имперец. У него было нормальное круглое лицо, пусть даже лоб и виски лоснились от пота (бежал что ли?), но очень бегающий взгляд.
- Мильтиад, – кивнула вампирша, – предоставит вещественные доказательства, что выловленная накануне рыба действительно была порченной, в количестве по головам, а так же свидетелей, что бочки были не до крышки заполненными при разгрузке и проверке товара.
Прямо на глазах надежда терпела крах, и интендант искал пути перевода стрелок.
- А вы кем будете – я не расслышал имя?
- Тиндалья, новая управляющая Алвена Верия.
- И вы думаете, вы мне через Мавен загоняете хорошую рыбу? – насмешливо спросил Янус Мильтиад.
Он очень-очень ошибся, что поставил под сомнение её слова. За это обе книги были с резким шуршанием развёрнуты ему под нос, а замотанный, тонкий как сучок пальчик ткнул в те самые места прямых несоответствий. Келасти, которая поначалу хотела предложить вежливый откуп в обход разбирательства с главой самого отряда наёмников или даже самоназначенной ярлом Виндхельма крышующей всю воровскую гильдию Мавен Чёрный Вереск, уже совсем разонравился этот человек и она захотела его уничтожить: красиво, ни тронув его рукой, просто растоптать всё, что связано с его именем. Лицо её оставалось бледно и невыразительно, с одной лишь поджатой тонкой нижней губой, но в голове зрел скандал. Келасти ненавидела неаккуратных и неосмотрительных негодяев, а то, что что один из них был тёзкой прекрасного графа Скинграда (интересно, жив ли он?), её ещё больше раздражало, и это чувство придавало сил для того, чтобы спорить, не отступая.
- Потому что я всю ночь с рабочими её чистила и солила, господин Мильтиад, и руки мои все стёрты от честного труда, – она выставила уже порядком подпачканные повязки прямо перед его лицом, и странно скрючившиеся пальцы напоминали не очень приличный жест.
- Если бы вы действительно получали плохой груз, вы бы сохранили письма и записи о порче. У меня два варианта: либо вы вор, либо вы плохой интендант. Милорд, – обратилась, убирая замотанные руки в рукава серого платья эльфийка, – может, пойдём сразу к главе отряда, или сходим покажем господину Мильтиаду, как на самом деле выглядит свежая рыба, которую разводят и ловят у нас. Вдруг он перепутывал бочки с чьими-то ещё, я знаю?
На самом деле ей просто хотелось ткнуть неправильному Янусу в рожу прямо рыбой и спросить, свежа ли ему она, потому что он очень, очень, очень зря усомнился в работе привыкшей всё исследовать с педантизмом и тщанием магички.

Отредактировано Келасти (26-02-2016 18:55:19)